«Мы имеем дело не с революцией, а с модернизацией» – эксперт о парламентской реформе в Казахстане

Фото: из личного архива

Президент Касым-Жомарт Токаев выступил на первом заседании Рабочей группы по парламентской реформе. Как подчеркнул глава государства, реформу парламента нельзя сводить к роспуску Сената, стоит цель – осуществить глубокую трансформацию всей представительной ветви власти. Какие изменения для казахстанцев несёт переход к однопалатному парламенту – мы попросили проанализировать в интервью руководителя Центра цифровых социальных наук Института философии, политологии и религиоведения КН МНВО РК Рустема Мустафина.

- По словам президента Касым-Жомарта Токаева, парламентская реформа «напрямую затрагивает судьбу страны и народа». Какие изменения для граждан несёт переход к однопалатному парламенту?

- Глава государства придает вопросу проведения политических реформ, куда относится и обсуждаемая парламентская реформа, одно из наиболее приоритетных значений в своей работе, и это не преувеличение. С точки зрения гражданина Казахстана, изменения можно разделить на три составляющие.

Во-первых, мы говорим про повышение эффективности законотворческого процесса. Ведь однопалатная система – это в первую очередь про скорость. Упраздняется необходимость длительных согласований и, что важнее, устраняется риск так называемого «законотворческого застоя» или «тупика», когда две палаты не могут в течении долгого времени прийти к согласию. Соответственно, это означает, что правительство сможет гораздо быстрее реагировать на экономические и социальные кризисы, а реформы, требующие законодательной базы, будут внедряться в более сжатые сроки.

Во-вторых, это всё-таки усиление подотчетности. В двухпалатной системе всегда есть искушение, так сказать, «размыть» ответственность за непопулярные или провальные законы, переложив вину на другую палату. При едином законодательном центре, в данном случае мы говорим про Мажилис, ответственность становится недвусмысленной. Гражданам и прессе будет гораздо проще идентифицировать конкретную партию или депутатскую группу, которая несёт политическую ответственность за принятое решение, что, безусловно, повышает прозрачность.

- Как парламентская реформа укладывается в логику политической модернизации в Казахстане и формулу «Сильный Президент–Влиятельный Парламент–Подотчетное Правительство»?

- Здесь мы переходим к анализу политической архитектуры. Реформа, как справедливо отметил Президент Токаев, является частью общей стратегии модернизации, при этом с сохранением президентской системы правления в качестве незыблемой константы. Логика реформы в рамках представленной формулы заключается в попытке решить внутренний институциональный парадокс. Попробуем разобрать его по частям.

Первое – «Сильный Президент». Президентская система по-прежнему является основой всей политической системы страны. Удивительно, но отказ от второй палаты может даже укрепить вертикаль, возглавляемую президентом. Почему? Потому что сокращаются процедурные барьеры между инициативой и реализацией. Законопроекты, предложенные президентом, будут проходить быстрее, а динамика политической жизни станет более управляемой. Это позволит оперативно принимать решения, особенно в периоды кризисов или масштабных преобразований.

Второе – «Подотчетное Правительство». Здесь реформа работает напрямую. Консолидация законодательной власти в едином Мажилисе повышает его политический вес и, что критически важно, упрощает и усиливает механизмы парламентского надзора. Единая палата с чётким мандатом имеет больше возможностей требовать отчеты от правительства и проводить содержательный контроль.

И, наконец, «Влиятельный Парламент». Это наиболее сложный элемент. Влиятельность парламента следует оценивать не по его структурной форме, а по уровню политической автономии. Теоретически, структурное усиление Мажилиса, как единственного центра законодательной власти, может повысить его статус.

И ещё один важный момент. Мы не должны забывать про региональное измерение. Упразднение Сената, который представлял интересы регионов, в определенной степени создает институциональный вакуум. Ведь верхняя палата была своеобразным гарантом территориального баланса, своего рода «предохранителем» централизации. Поэтому крайне важно, чтобы государство компенсировало это через расширение полномочий местных представительных органов. Иначе риски чрезмерной концентрации власти в столице могут обесценить весь замысел реформы.

В целом, я бы сказал так. Чтобы структурная оптимизация парламента не привела к дисбалансу власти в пользу исполнительной ветви, обязательным условием является внедрение мощных компенсаторных механизмов. То есть, Мажилис должен демонстрировать реальный политический плюрализм и способность к автономному, а не только процедурному, контролю над Правительством.

- Касым-Жомарт Токаев отмечает, что переход к однопалатной системе соответствует международным тенденциям. Какие примеры зарубежной практики можно адаптировать Казахстану?

- Президент абсолютно прав, когда говорит о мировых тенденциях. Две трети стран мира уже приняли такую систему, и более 60% национальных парламентов являются однопалатными, причём большинство из них функционируют именно в унитарных государствах. Поэтому мы имеем дело не с революцией, а с модернизацией, которая соответствует мировым стандартам. Для Казахстана, возможно, актуальны несколько адаптационных моделей. Рассмотрим некоторые из них.

Так, Казахстан – унитарное государство, но с огромной территорией и региональным разнообразием. При условии, что Сенат как представитель регионов в Астане уходит, необходимо усилить власть регионов на местах. Франция, будучи унитарным, но децентрализованным государством, успешно закрепила финансовую и законодательную автономию местных властей. В нашем случае, адаптация этого подхода требует предоставления маслихатам и акиматам реальных инструментов, в том числе финансовых, для самоуправления и учета местной специфики, чтобы предотвратить централизацию.

Другим примером является штат Небраска в США. По сути, это единственный штат, имеющий одну палату законодательной ветви. Отсутствие второй компенсируется не структурным дублированием, а сильными внешними сдержками, например, сильной судебной властью, правом вето исполнительной власти и, что самое важное, прямым контролем со стороны народа через право голоса и петиции. То есть для Казахстана это означает необходимость безусловного усиления независимости и полномочий Конституционного Суда.

Ещё одним примером можно назвать скандинавскую модель плюрализма. Страны региона перешли к однопалатной системе ради эффективности, но их демократическая устойчивость базируется на развитом партийном плюрализме. Чтобы казахстанский Мажилис не стал просто «штамповочным цехом», адаптация приведенной модели требует гарантирования реальной политической конкуренции, что должно стать фактическим, а не только формальным «тормозом» для исполнительной власти.

- Президент связывает реформу с цифровизацией и упоминает e-Parlament. Как вы смотрите на это и как цифровые технологии могут изменить работу парламента?

- Если честно, то я смотрю на это как на стратегическую необходимость и, более того, как на исключительный компенсаторный механизм для однопалатной системы. Мы понимаем, что в данном случае цифровизация означает не технический переход на электронный документооборот. Роль технологий заключается в повышении эффективности и даже успешности законодательной ветви власти.

Соответственно, на мой взгляд, в теории цифровые технологии могут трансформировать работу парламента по нескольким направлениям. Но именно одно из них прямо резонирует с вышеупомянутой формулой, а точнее её частью «Влиятельный Парламент–Подотчетное Правительство». Концепция e-Parlament должна предоставить депутатам передовые аналитические и цифровые инструменты для мониторинга исполнения законов, государственных программ и целевого расходования бюджетных средств. Доступ к информации без чрезмерного числа «промежуточных фильтров» превращает парламентский надзор из формальной процедуры в реальный механизм контроля над исполнительной властью, который опирается на данные и статистику, а не на догадки.

Касым-Жомарт Токаев реформа заседание