«Самостоятельности у шахт не было»

Казахстан обрел суверенитет 34 года назад. И именно с этого времени в стране начались серьёзные преобразования. Ведь до 25 октября 1990 года экономическое и социальное развитие республики фактически всецело зависело от решений центральных органов советской власти.

Особенно заметно это было в индустриально развитой Карагандинской области, где в советское время действовало три десятка шахт, объединенных в трест «Карагандауголь», который напрямую подчинялся Министерству угольной промышленности СССР.

Как действовала та система, прекрасно помнит почётный работник угольной промышленности Кабдыгали Оспанов. В 80-е годы XX века он занимался строительством шахт, а потом перешел на госслужбу.

– Мы в Казахстане никак не мог­ли повлиять на политику треста «Карагандауголь». Все указания шли из центра, – рассказывает Кабдыгали Оспанов. – Москва утверждала кандидатов на долж­ности директоров наших шахт. Она рассматривала программы развития угольных предприятий, решала финансовые вопросы. Самостоятельности у шахт не было. Возможно, вы удивитесь, но угольная промышленность в то время была убыточной. Доходы от продажи угля не покрывали всех расходов, поэтому из госбюджета шли дотации.

В 1980-е годы упали мировые цены на нефть, из-за чего в СССР случился экономический кризис. Началась перестройка, наступило время экономических реформ. Поя­вились кооперативы. Предприя­тия, которые привык­ли выполнять план и не думать об убытках, стали переходить на хозрасчет и самоокупаемость.

В такой ситуации карагандинским шахтам пришлось тяжело. Там ввели посменную и индивидуальную оплату труда. Одновременно с этим сократились объёмы добычи угля. В результате зарплаты горняков сильно снизились.

Прибавьте к этому дефицит продуктов питания и товаров народного потребления. Все это вызвало взрыв народного возмущения. В июне 1989 года в Караганде шахтеры вышли на забастовку, которая длилась три дня. Кабдыгали Оспанов был на том митинге и видел все своими глазами.

– Шахтеры решились на забас­товку, потому что накипело, – говорит собеседник. – Помню, как они выходили к микрофону и рассказывали о тяжелых и небезопасных условиях труда, о низкой зарплате и пустых полках в магазинах. Говорили, что просто-напросто не могут купить колбасы, чтобы взять в шахту тормозок. Помню, к ним вышел генеральный директор производственного объединения «Карагандауголь» Николай Дрижд, но горняки освистали его. Позже забастовочный комитет выразил ему недоверие, в результате «угольному генералу» пришлось подать на увольнение.

Кроме повышения зарплат, горняки требовали экономической самостоятельности шахт. К митингу присоединились и простые жители Караганды. Они тоже выступали с речами. Люди требовали, чтобы в магазины завезли колбасу, мясо, конфеты и мыло; чтобы милиции выдали новые служебные машины, а коммунальщикам – битум для ремонта дорог.

Прозвучало мнение и о немедленном закрытии Семипалатинского ядерного полигона. Позже стачечный комитет составил список всех требований бастующих. В нём насчитывалось 46 пунктов. Сколько из них было выполнено, неизвестно. Но в угольной промышленности начались перемены.

Трудовым коллективам разрешили выбирать своих руководителей. На должность гендиректора ПО «Карагандауголь» свои кандидатуры выдвинули четыре человека. В итоге горняки проголосовали за 48-летнего Альберта Саламатина. До этого он возглавлял карагандинскую шахту имени Кузембаева.

Жители промышленного регио­на ощущали, что грядут перемены. 25 октября 1990 года Верховный совет принял Декларацию о государственном суверенитете КазССР. Эту новость население узнало из республиканской и местной печати. Областная газета «Индустриальная Караганда» ради такого события даже сделала спецвыпуск.

Декларация стала очередным шагом на пути к демократизации. В ней было закреплено, что носителем суверенитета и источником государственной власти является народ Казахстана.

В документе говорилось о необходимости возрождения и развития самобытной культуры, традиций, языка, укрепления национального достоинства казахской нации и других нацио­нальностей. Объявлялось, что территория республики является неделимой и неприкосновенной.

Вместе с тем в декларации прописывалось, что Президент наделяется высшей распорядительно-исполнительной, а Верховный суд – высшей судебной властью. Документ дал право республике иметь собственные внутренние войска, органы государственной и общественной безопасности.

– Когда Казахстан объявил себя суверенным государством, появилось воодушевление, – вспоминает почётный работник угольной промышленности Кабдыгали Оспанов. – Мы, конечно, этого внешне не проявляли. Но внутренне лично я радовался, потому что понимал: теперь начнётся возрож­дение казахского языка и нашей национальной культуры. Помню, когда я пошел в первый класс, то учился в казахской школе. Потом отец забрал меня оттуда и отдал в русскую. С родителями мы тоже не разговаривали на родном языке. Когда я окончил 10 классов, то почти забыл казахский. Поэтому курс на его возрождение был для меня очень важен.