Клеточная терапия успешно помогла тяжелобольному с коронавирусом: как это работает

– Самат Сагатович, какие сейчас новейшие тенденции в медицинской науке в мировой практике? Сама, например, читала про биочипы, которые собираются внедрять для того, чтобы на ранней стадии выявлять онкозаболевания.

– О медицинской науке можно говорить очень долго. Направлений множество, и одно из них, о котором вы сейчас говорите, – медицинская кибернетика. Оно сейчас стремительно развивается, лидером в этой технологии является Китай, потому что консолидировал у себя все технологии мира. Поэтому они идут вперед. Посмотрите, какие сейчас китайские медицинские холодильники. По функциям они переплюнули европейские образцы.

– А если говорить о клеточной технологии?

– На сегодняшний день такого опыта в этом направлении как у нас, на Евразийском континенте больше нет. Казахстан может этим гордиться. Созданы уникальные препараты, проблема лишь в нехватке материала. У меня в разработке, например, есть один препарат, который позволяет перенести коронавирус в лёгкой форме. Также он позволяет откорректировать иммунные атаки, вплоть до ВИЧ-инфекции, провести иммунотерапию при онкологических заболеваниях, повысить иммунный ответ или иммунную атаку на опухоль пациента. Частично мы его применяем, но у нас очень мало материала (имеются в виду донорские клетки. – Прим. авт.), поэтому препарат не можем раздать всем, кто в нём нуждается. С марта, как началась пандемия, я пользуюсь этим препаратом. С его помощью у нас получилось вытащить несколько пациентов с коронавирусом, которые были уже на интубации с глубоким поражением лёгких. У меня получилось откорректировать иммунитет, чтобы атаковать опухоль печени у пациента и сформировать иммунитет при инфекционном заболевании. Если дальше пойдет так же, то думаю, что мы будем свидетелями ещё одного уникального открытия, которое позволит гордиться перед всем миром.

– В плане коронавируса уникальность препарата в том, что применяется на стадии, когда уже лёгкие сильно поражены? И есть ли такой опыт в мировой практике?

– Нигде в мире больше такой препарат не применяют. Мы использовали на пациенте, который не мог уже дышать самостоятельно. И мы в результате вывели пациента из того состояния, когда он был кислородозависимым. Он стал дышать самостоятельно. Выписался и ушел домой. Если на сегодняшний день нам удастся разрешить вопрос с дефицитом материала, мы будем активно применять всё это в первую очередь в онкологии и в условиях пандемии.

– Какие актуальные проблемы, на ваш взгляд, сейчас имеются в отечественной науке? В их числе часто называют утечку кадров и слабое финансирование.

– Считаю, что финансирование сейчас в науке неплохое. Буквально несколько лет назад была повышена доля выделяемых финансов из ВВП, и сейчас, в принципе, идёт неплохо. Думаю, что, как вы отметили, первостепенной проблемой является утечка кадров и нежелание молодежи заниматься наукой. Это, действительно, сейчас большая проблема. Объясню почему. Из года в год специалисты не могут получить долгожданные звания. Допустим, чтобы опубликовать одну статью в хорошем журнале, в среднем нужен год. Чтобы она набрала рейтинг, необходимо ещё месяцев шесть, в общей сложности получается полтора года. По требованию должны быть 3 такие статьи. Видя это, молодые учёные не проявляют особого интереса, считая такой путь, как принято говорить, крысиными бегами. Я думаю, на сегодняшний день надо прекратить стремиться делать лучше, чем где-то. Мне кажется, надо ориентироваться на то, чтобы было нашим под силу. Иначе мы потихоньку теряем не только молодых, но и старых учёных.

Мне, например, досадно наблюдать, как мои друзья-ученые уезжают на ПМЖ в Европу или в Турцию. И таких, поверьте, очень много.

Сегодня практически не с кем поговорить из старых кадров. Специалистов старше 50 лет практически никуда не берут. Они сидят дома, хотя этот потенциал можно было блестяще использовать.

– Несмотря на то, что клеточная терапия является одним из перспективных направлений современной медицины, клинические данные о применении стволовых клеток противоречивы. Что вы скажете по этому поводу?

– По поводу противоречивых данных расскажу об одном случае. Я состоял в европейской школе гематологов. Начиная как-то доклад о нашем опыте клинического применения стволовых клеток, сказал, что у нас на тот момент было произведено 4 тысячи трансплантаций клеток. Меня попросили тут же сесть на своё место. Я сначала не понял почему. Как мне потом объяснили представители школы, учёные в Европе не должны знать о таком большом применении стволовых клеток, потому что это не позволяет этика. Соответственно, данное направление там сдерживается. Значит, у них нет большого количества исследовательского материала. А Казахстан в этой сфере ушел далеко вперед.

– Хотели бы что-то добавить от себя?

– Я хотел бы призвать молодых не бояться идти в науку. Да, это тернистый путь, порою неблагодарный. Не секрет, что, когда молодой учёный что-то пытается внедрить, он, как правило, сталкивается с бюрократией. Например, говорят, дай протокол, что где-то в мире применяют такую практику. Но таких трудностей не нужно бояться. Хочу пожелать молодым вагон энтузиазма, состав желаний и, самое главное, паровоз идей. На самом деле, у нас хорошие тенденции в стране, и, думаю, в дальнейшем будет ещё лучше.

Для справки: Свою научную деятельность Самат Сапарбаев начал в 2006 году с должности научного сотрудника Казахской государственной медицинской академии города Астаны. Сейчас кандидат меднаук является проректором по стратегическому развитию и международному сотрудничеству “ЗКМУ имени Марата Оспанова”. На сегодняшний день за его плечами более 8 000 операций по трансплантации клеток.

Недавно учёный стал обладателем Государственной премии РК в области науки и техники имени аль-Фараби за разработку инноваций в клинической медицине по клеточным технологиям.

АКТОБЕ